Седьмой Доктор

[undel21]

Я собиралась писать о всех Докторах подряд и еще непременно напишу, но сама жизнь показывает, что ничего линейно и по порядку я делать не могу. Поэтому сейчас будет пост о Седьмом. По традиции – с внешним и внутренним эпиграфом. Соответственно:

1. …А глаза такие добрые-добрые
2. "Заткнись и ешь свой попкорн" (с.)

Я давно заметила, что начинаю рассказ о Докторе с оговорок – как я собиралась его смотреть, сделаю это и здесь, тем более что контраст между ожидаемым и действительным был ошеломляющим.
Я знала, что на Седьмом шоу закрывают, я боялась увидеть трэш и вырождение, а увидела потрясающую эпоху - я и представить не могла, что она может быть такой.

осторожно: много букв и спойлеры

Седьмой - самый темный Доктор из всех.
Кто хочет темнеющего Доктора? Вот он.
Смешной маленький Доктор – не путайте его с тем, каким он был когда-то - так давно, столько событий, столько людей назад. Я поневоле сравниваю Седьмого со Вторым, они чем-то похожи – но при этом находятся на противоположных точках докторской личности. Второй самый добрый, Седьмой самый недобрый. Не злой, но именно недобрый.
Он темнеет как грозовое небо, быстро и с раскатами грома. Его темнота не в злости – любой Доктор иногда злится, она в готовности решать – главном соблазне бога. В эре Седьмого Доктор подошел к этой грани вплотную. Он уничтожил Скаро, он уничтожил киберменов (этих – навсегда, в ньюскуле действуют уже не родные кибермены с Мондаса, а кибермены из параллельного мира). Даже родившийся из войны Девятый не так ломом подпоясан, как этот капризный Доктор с зонтиком. Он как никогда близок к опасному рубежу всевластия, за которым начинается Рассилон и прочие небожители. Он готов уничтожать зло – какое счастье, что он этого не хочет.

Как рискует любое зло, которое сталкивается с Седьмым!
Каждый раз, когда я пересматриваю серии, где мучают других Докторов, я мстительно думаю: Седьмого бы вам сюда – узнали бы, где далеки зимуют. В ньюскуле в серии «Девушка из камина» Десятый Доктор говорит: «Знаешь, кого видят монстры во сне? – Меня!». Нет, мой солнечный мальчик, в страшном сне они видят твою седьмую инкарнацию. Низенького, ироничного и совершенно стального Доктора.
Он не будет переживать – это Доктор без чувства вины докторов ньюскула. И с очень заметной темной тенью.
Счастье Мастера, что он столкнулся с Седьмым на пике собственного ничтожества, смиренным котиком – не у каждого поднимется рука на котика. Из этого можно сделать вывод, что Мастер родился в рубашке – идиотской, но рубашке.

Седьмой Доктор самый игрок, самый викториус. У него тайные замыслы, у него свои планы. Еще шаг и он может решить к благу для всех, понимаете, как это страшно?
Он идет по краю человечности, проверяет ее на прочность – и свою и чужую. Он точно знает, как нельзя с людьми, и, слава богу, не знает, как с ними надо – именно поэтому он остается Доктором.
Я знаю про неснятую арку с Другим – это прозвучит кощунственно, я обожаю эпоху Седьмого, я дорого бы отдала за еще одну серию с ним, но все же хорошо, что эту арку не канонизировали. Это не его. Это было бы неправильно. Это была бы не его история.
Он не должен становиться древним богом, даже если он им является. В какой-то момент, чтобы остаться собой, Доктор должен быть слабым, в какой-то момент он должен быть потешным, в какой-то момент, чтобы остаться собой, он должен проиграть. Важнее не чтобы он выиграл, важнее, чтобы он остался собой.

- Где Доктор?
- Дает представление на арене Темного Цирка.
Эта фраза подходит всей эре. Всегда есть Темный Цирк, где происходит истинная битва, есть планы Доктора, его тайные цели, многоходовые комбинации, его партия – в том числе со своей темной половиной.
«Даже я не могу играть столько игр одновременно!»
Можешь. Ты - можешь.
Его приключения не случайны, судьба не тащит его, как это бывало в жизни Доктора, он вступает в схватки с пугающей планомерностью. Его Тардис не сбивается с пути, он точно знает, куда хочет попасть. Он слышал, что происходит что-то злое, именно поэтому он здесь. Он не попадается – он уже расставил сети.
Он бог в большей степени, чем все остальные. Недаром он встречается с богами Рагнарека - в чем-то это очень символичная встреча. Там, на краю мира, где есть только песок и цирк - если верить в чистилище, оно должно быть таким – он встречает две крайности, два своих кривых зеркала. Путешественника Кука – праздного, холодного, хвастливого и скучного себялюбца. И древних богов - жестоких, равнодушных, окаменевших в вечной бесплодной скуке: «Развлеки нас!». Разве всемогущие обязаны мириться со скукой? Разве стоит чего-то чья-то жизнь? Доктор, ты ведь тоже развлекаешься, ты ведь тоже наблюдаешь и путешествуешь. Посмотри на нас.

И все же Доктор остается на стороне света. Нет, «света» – это высокопарно и не то – он остается на стороне Доктора. Где человек равен вселенной, а вселенная равна человеку. Где цель никогда не оправдывает средства. Где остаться человеком важнее, чем победить.
Его главная битва – битва за человечность, собственную в том числе. Он раз за разом подтверждает это для себя. Доктор против естественного отбора, против «проигравший плачет», против выживания ценой чужих жизней, против насильственного осчастливливания. Против насильственного вообще.
По этому активному и почти-взявшему-власть Доктору видно, насколько Доктор - любой Доктор - по природе своей антивоенный. Потому что, ну, казалось бы, вот кому быть генералом и выводить войска. Ан нет. И это "нет" принципиальное.
Доктор не добро с кулаками и уж тем более не добро с армией – это не его дорога.
Сам факт войны, уничтожения живых живыми для него несравненно важнее того, кто там выигрывает или проигрывает. Война - это всегда проигрыш. Проигрыш настоящего, живого, человеческого разнообразным (и по факту - ложным) идеалам. Нет ничего героического, высокого и красивого в том, чтобы отнимать чужую жизнь. Вот что важно. А не чья страна выигрывает. Страна - не масштаб Доктора.

Есть одна хорошая манипка.

Вот она

Астрономические размеры... Следите за картинкой.

Посмотрите ее от начала до конца. А потом прибавьте всю вселенную, все ее время, ее прошлое, настоящее и будущее. Вот как Доктор видит мир. Там нет «величайшей страны». Там и огромная цивилизация и маленький человек одинаково равны и важны.
Крупица жизни на чьей-то теплой ладони.

Немного о спутниках

- Взгляни, Эйс!
Конечно, Эйс.
Я люблю Мэл, но мне кажется, что она идеальная спутница для Шестого, а спутница Седьмого – Эйс, его Эйс.
Он от нее очень многое скрывает – в том числе то, что касается ее непосредственно. У него свои странные игры, свои планы, мало с кем Доктор играет настолько в темную, при этом мало с кем он так эмоционально близок. У самого закрытого Доктора самая порывистая спутница. Смелая, отважная, прекрасная, верная Эйс.
Она говорит вслух то, что он думает, она бросается делать то, что хочет сделать он. Они одинаково чувствуют и договаривают друг за друга. Они перешучиваются на поле боя, разговаривают на своем птичьем языке, Доктор искренне хочет, чтобы Эйс считала Тардис своим домом.
Что еще сказать? Она называет его «Профессором» и он отзывается, он, который не терпит даже сокращения вроде «Док». А ей можно.
Эйс - одна из моих самых любимых спутниц Доктора вообще.



О приключениях – о них отдельно.

В сериях Седьмого чувствуется гениально угаданный Расселом переход к ньюскулу. Достаточно посмотреть серию «Дельта и знаменосцы» - по духу это абсолютно серия Десятого. Однако, помимо этого, есть что-то, присущее только этой эпохе - ее вкус, ее запах, особое ощущение, которого не было раньше и не будет после. Именно об этом я попробую написать.
Если в эре Третьего перевернулся грузовик с пряниками, то тут потерпел крушение состав с ЛСД. И все забрызгал радужными снами. Радужными – не в смысле веселыми и добрыми, о, нет, а яркими, странными и незабываемыми.
Серии с Седьмым вызывают у меня головокружение – я поверить не могла, что вижу это на самом деле. Я смотрела серию за серией и понимала, что ничего более потрясающего, более своего я не видела в жизни. Я не буду говорить, что это лучший Доктор - я исповедую догмат о единстве Доктора. Я скажу иначе: это абсолютно моя эпоха. Это сто из ста. Там содержится что-то помимо сюжета, что-то совпадающее с моим душевным ландшафтом. Я всегда мечтала это увидеть – и вдруг я это вижу. Каждая серия этого сезона была для меня изумлением.
Оно безумное, абсурдное, психоделическое, потрясающее.



Выбирать любимые серии в Докторе – занятие мучительное, особенно если серий всего 12, но здесь я бы остановилась на четырех сериях – квадрате, на котором покоится мое представление о Седьмом Докторе: «Дельта и знаменосцы», «Патруль счастья» и, особенно, «Величайшее шоу в галактике» и «Призрачное сияние».
Мне сложно с людьми, которые активно не любят эти серии.
Я могу написать, что мне их жаль – и это будет правдой. Я могу написать, что мне хочется уронить на них самосвал, попрыгать на том, что останется, а потом вежливо сказать: «извините, кажется, вы были не совсем правы» - и это тоже будет правдой. Я могла бы написать, что мне обидно, что такие замечательные серии остаются недооцененными.
Но это будет правдой лишь отчасти – не всей и не главной. А главным, пожалуй, будет вот что: для меня это знак, что мы никогда не поймем друг друга.
Можно только говорить о своих впечатлениях, можно обсудить тот или иной сценарный ход – его уместность, новаторство и т.д. Но нельзя объяснить волшебный момент попадания, абсолютного совпадения с собственным душевным ландшафтом, когда тебе не просто нравится, когда это твое. Нельзя объяснить любовь, нельзя объяснить чудо. Да и надо ли? Я все больше сомневаюсь в этом. Когда вы говорите настолько на разных языках, настолько иначе понимаете и чувствуете, когда вы настолько иные, стоит ли говорить вообще?
Я последний человек, который будет бросаться на защиту любимых серий в Докторе: любовь и эскапизм в равной мере удержат меня.
При этом, пожалуй, я понимаю, как можно их не любить. Наверное, их непросто воспринимать людям, которые не принимают абсурд как направление. Кого-то может отталкивать условность, избыточная театральность этих серий. Мне же кажется, что абсурд – это лучший способ говорить правду. Самый точный портрет мира. А это не просто портрет мира, это портрет моего мира, моя фотография в ментальном паспорте. В них то, из чего состою я. Если бы я увидела их, когда они только вышли, я, возможно, была бы более счастливым подростком. Для меня бы это означало, что где-то есть такие же, как я. Я не берусь определить, какие именно, но вот такие. Те, кто это снял, те, кто это любит.

Вся эпоха Седьмого это психоделический цирк.
Блеклое голубое небо, огромная выдуманная нарисованная планета, нависшая над полосатым шапито в пустыне, черный катафалк с клоуном за рулем, малиновый дым, воздушные змеи, которые следят за беглецами, древние боги, убивающие людей на арене темного цирка.
Это вытащенный наружу сон, проигранный наяву перед твоими глазами. То, что ты всегда упускаешь. То, что ты пытаешься утром пересказать, неизбежно путаешь и говоришь: «но во сне это было так правильно!»
Это – да! – «Величайшее шоу в галактике».
Мне трудно передать, что сделала со мной эта серия. Настолько, что я даже не знаю, делать мне это или нет. Я знаю, что именно эту серию очень многие не любят – и не удивляюсь. Она и не могла понравиться всем – она слишком адресная. Она была снята для меня.







Эра Седьмого это не только «что», но и «как». Воздух этого пространства, то, что остается несказанным, что потом застревает в тебе как 25 кадр – весточкой из страны сновидений. Это что-то одного порядка с "Школой жуков" и "Безумным волком" Заболоцкого, "Фотографией полковника" Ионеско, "Пикником у висячей скалы". Вещь с еще одним измерением.
Иногда, читая отзывы о сериях ньюскула, встречаешь фразы вроде: «О, это такая трава!». В мыслях не имею преуменьшать достоинства ньюскула, тем не менее, в такие минуты мне хочется воскликнуть на манер герцогини из «Алисы»:
- Это трава? Знаю я такую траву, рядом с которой эта – толковый словарь!
Конечно, я сейчас про серию «Призрачное сияние».
В «Докторе» и раньше встречались серии особого рода. В эпохе Первого это «Небесный Игрушечник», в эпохе Второго - «Вор разумов», у Четвертого есть «Ворота воинов», у Пятого – «Кинда», у Шестого - кафкианский «Совершенный враг». У Седьмого я бы всю эпоху назвала эпохой особого рода, но даже здесь, в этой эре воплотившихся сновидений, «Призрачное сияние» бьет все рекорды по психоделичности и сюру.
Оно пережигает даже галлюциногенное «Величайшее шоу в галактике» (а ведь это надо постараться), оно пережигает все. Это абсолют мозгового разноса.
Я иногда пытаюсь представить это сценарием и думаю, каким был человек, который дал финальное «снимай» и деньги на эту серию – настолько гениальным, что понимал, что он делает, просто равнодушным в стиле «детям сойдет» или бойким экспериментатором, дающим воплощать перед закрытием шоу любые, даже самые безумные идеи. Или (иногда мне соблазнительно об этом думать) ему подмешивали в минералку наркотики перед тем, как дать прочесть сценарий, и после он находил в нем и линейную логику и простоту.
Или все сложилось само собой, тем же чудом, каким вообще существует «Доктор Кто». Факт один: «Призрачное Сияние» есть. Серия собралась, сгустилась в пространстве викторианского дома – из оживающих насекомых, света в подвале, горничных, которые выходят из дверей, как заводные фигурки в часах, безумного ангела, вырванных девичьих рук, каменеющих женщин, супа из человека.
Описать эту серию нельзя, она неописуема. Если в следующей жизни я буду кактусом, то сны, навеянные моим соком, будут именно такими.





Чем закончить этот пост? Пусть Доктор скажет за меня.

Есть миры, где горит небо,
где спят моря и мечтают реки.
Люди из дыма и города из песни.
Где-то есть опасность. Где-то - несправедливость.
А где-то остывает чай.
Пойдем, Эйс, у нас есть работа.