Картинки, от которых замирает сердце.
Их больше, много больше. Но яснее всего сейчас приходят эти:

Встающие во весь горизонт войска неприятеля. Они как море, нет им числа. Они переливаются через край. Как быть горстке тех, кто встречает их?
А они защищаются отчаянно. Им кажется - еще день, еще час, и у них за спиной вырастут, явятся, как из-под земли, наши, и враг будет опрокинут. Главное, продержаться сейчас, задержать врага, пока сюда стягиваются, идут, летят на всех парах... Но ни через час, ни через день никто не приходит, никто не встает за спиной.
*
Летописец с пробитой грудью падает на свиток.
Он мог уйти, но кто-то должен был остаться, кто-то должен был записать, как пал великий город. Рука спотыкается, дрожит. Кровь заливает последние строки и темнеет, смешиваясь с чернилами.
*
Усталый человек в кабинете.
Там темно и тихо, там ковровая дорожка, там зеленая лампа и круг света на столе. Много работы. Человек не спал больше суток. Он массирует глаза под мятыми желтыми веками, курит, пьет крепкий чай, снова курит и думает, думает. Сейчас он снимет трубку и отдаст приказ.
Кому-то в генеральском мундире заломят руки. Тоненько закричит женщина. А после кругами – все дальше и дальше - чужие голоса, свет в прихожей, машина у подъезда.
читать дальше*
Разгромленная квартира. На полу пепел от книг: все их книги сожгли одну за другой. Те, кто были здесь, ушли, но всем понятно, что это только начало. На площади крики, рев, толпа выкрикивает одно и то же имя, всюду на стенах, на плакатах одно и то же лицо.
Дети во дворе судят их кошку.
- Плохая кошка.
Дети разбивают их кошке голову:
- Ревизионистская кошка.
Но подросток не плачет и почти не боится: никто не знает, но он спас от огня «Трех мушкетеров». Он прячет книгу за пазухой - один за всех.
*
Последний день диктатуры. Все рушится, все осыпается, солдаты внутренних войск отказываются стрелять по своим и частями переходят на сторону восставших. Диктатор на бронированном мерседесе бежит из столицы, увозя остатки казны. Завтра улицы будут заполнены ликующим народом, завтра все будут едины – коммунисты, христианские демократы, либералы, даже консерваторы. Временно, но едины – великой радостью избавления, радостью творящейся справедливости, к которой многие из них приложили руку, а если и не приложили, то желали этого так жарко, что почти участвовали. Необъятной радостью свободы и единства, когда все чувствуют, что они - на самом деле один народ.
А сейчас кто-то умирает, убитый случайно и ненужно.
Последний убитый в последний день войны.