Раз в год судьба стабильно приводит меня на рынок, где я покупаю деревенский творог и хорошую сметану для пасхи. Сегодня там было хорошо - солнце, теплый ветер, голубое небо, поэтому я не уехала сразу, а немного побродила по рядам. Рынок – место специализированное. Каждый торгует определенным видом товаров: в одном месте будут продавать кисломолочные продукты, в другом – мясо, в третьем - овощи и фрукты, в четвертом - хозтовары и т.д. Но сегодня я видела исключение.

На лотке – красиво разложенные и развешанные - продавались: мочалки, черная пемза, лимоны, чеснок, веники (не банные, а те, которыми метут пол) и... нарциссы. Огромная охапка нарциссов. Все яркое, свежее и невероятно, осязаемо вещное. Словно того, что делает вещь именно этой вещью, а не чем-нибудь другим, было вложено туда не сто процентов, а сто пятьдесят. Крепкие белые веники сверкали на солнце. Лимоны толкали друг друга боками и каждый как будто вопил тоненьким голосом: «Я лимон, я желтый и прекрасный. У меня самая лучшая форма, если меня разрезать, получатся идеально ровные дольки. Я лимон-лимон. Большего лимона, чем я, тебе не найти». Нарциссы пахли одуряюще. А рядом лежала пемза, и ее хотелось сжать в ладони и тискать, тискать изо всех сил, чтобы прочувствовать, пропитаться тем, какая она пористая, горячая и черная.
Это была оргия вещности.

Я практик и не покупаю того, чего мне не нужно. Но мне до сих пор жаль, что мы не в Японии, где дарят друг другу предметы обихода, и мне не для кого было все это купить.
Иначе я пришла бы с рынка, обнимая большой шершавый картонный кулек с веником, лимонами, нарциссами и черной пемзой .